Фик для Дедушка мой, Зигмунд!

[mahnemsya]

текст заявки

- мини с поствоенной Серас и Интегрой, джен.

Название: Спокойный день для дома Хеллсингов
Автор: Dita von Teese
Герои: Интегра, Серас, немножко Пип/Серас
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, флафф, драма, чуть экшна
Размер: мини


День

– Госпожа Интегра, ваш чай!

Серас неловко протискивает поднос в приоткрытую дверь, пытаясь удержать ее одновременно правой ногой и локтем. Чашка и маленький чайничек начинают неумолимое скольжение влево.

– Серас, осторожно! – предупреждает Интегра. – Ты вполне могла бы пройти сквозь дверь, вовсе необязательно…

– Вы мне сами говорили, что это невежливо! – Серас подходит к столу, пристраивает поднос среди бумаг и наполняет тонкую белую чашечку крепким, почти черным чаем.

«Снова пакетики», – с отвращением понимает Интегра. Она уже почти привыкла и смирилась – в конце концов, в отличие от Уолтера, она никогда не была ценителем – но Серас своей неловкой имитацией довоенного ритуала напоминает ей снова и снова о том, что кроме миллионов людей, любимого города, Алукарда, дворецкого, солдат, состояния, она потеряла и сотни привычных милых мелочей, из которых и складывалось то, что называют «нормальной жизнью».

¬– Спасибо, Серас. Дальше я… – «сама» хочет закончить Интегра, но Серас не слушает и все-таки снимает чашку с подноса.

Интегру спасает впитавшаяся в самые кости привычка к постоянной бдительности: она вскакивает на ноги за миг до катастрофы, и подкрашенный кипяток бессильно разбивается брызгами об пол. Следом приземляются чашка и блюдце, и белоснежная крошка разлетается далеко за пределы нового моря и оседает на черных ботинках Интегры.

– Серас!! Нет!! – криком пресекает Интегра покаянный порыв своей слуги. – Стоять!

– Простите! Я вас чуть не…

– Это была довоенная чашка!

Одна из трех, чудом переживших штурм особняка и найденных все той же, одержимой спасением ускользающих обрывков прошлого, Серас в разгромленной кухне.

– Настоящий фарфор!

– Простите!!

– Это третья чашка за два месяца!!

– Простите!!

Первую Серас просто раздавила пальцами от волнения, когда впервые подала чай сама. Интегру вполне устраивала дешевая пестрая кружка, прижившаяся на столе и наплодившая на нем уже с десяток темных липковатых кругов, но с отчаянным, почти болезненным желанием подчиненной следовать довоенным традициям спорить она не решалась. Гибель чашки, Серас, конечно, расстроила, но не остановила, и вторая чашка съехала на пол с накренившегося подноса уже через три недели после первой. Третьей повезло немногим больше, чем товаркам – она продержалась дольше двух месяцев: с начала эксперимента Серас уже приобрела некоторую ловкость. И вот…

– Это была последняя чашка!! – продолжает гневно грохотать Интегра. – Последняя довоенная фарфоровая чашка! Дьявол, ты же вампир! И ты без проблем управляешься с оружием и отлично дерешься, а тут как будто…

Расстроенная Серас мнет юбку обеими руками – нормальной правой и угольно-черной, глянцеватой левой. Интегра проглатывает последнее слово и шумно выдыхает, постепенно успокаиваясь.

Она все время забывает, что у Серас, действительно, не совсем две руки. Которые, похоже, так и не пришли к согласию по вопросу, как именно надо подавать чай - почему-то это оказалось куда труднее, чем воевать. Со стороны все это кажется… даже забавным, наверное, так. Но кто знает, каково – это жить в согласии и с собой, и не с собой сразу? «Как оно, Серас?» – хочет спросить Интегра, но выдыхает только хриплое:

– Ладно. Ничего. Не страшно.

– Жалко… – чуть слышно шепчет Серас, глядя на осколки.

– Это просто посуда! Какая разница, старая или новая, – фыркает Интегра, с облегчением понимая, что душераздирающему церемониальному чаю все-таки пришел конец. Конечно, тянущая горечь воспоминаний покинет их еще нескоро, но, быть может, чуть быстрее, если не подпитывать ее каждый день.

– Вы не сердитесь?..

– Нет. Конечно, нет!

От привычного, почти уютного раздражения хозяйки, Серас мгновенно загорается свежим энтузиазмом и кидается к столу:
– Я тогда все уберу сейчас!

Интегра косится на разоренные бумаги, подмокшую пачку сигарет, на новенький, только неделю назад привезенный Пенвудом-младшим, ноутбук, и, понимая, что у ее прощения все-таки есть границы, отвечает, мягко, но решительно:
– Нет. Спасибо. Лучше я сама.


Вечер

– Сегодня у нас дело в Ист-Энде, – говорит Интегра, когда Серас поднимается к ней вечером, – вампир с целым гаремом.

– Вы тоже поедете?

– Конечно, поеду!

– Госпожа Интегра! Вы же обещали! – возмущенно вопит Серас. – В прошлый раз обещали!

– Значит, я соврала, – улыбается Интегра не без чувства превосходства. – И вообще, я не понимаю, что тебя беспокоит?

– Это опасно! Нет уже никакой необходимости так рисковать, ребята теперь отлично справляются сами!

– Это достаточно безопасно для меня. Я неплохо стреляю, знаешь ли.

– И лучше всего – в тире! По мишеням, которые не нападают в ответ.

– Напомнить, что и по вампирам – неплохо? – недобро щурится Интегра.

– У вас один глаз! – решается Серас на предельную бестактность.

– А у тебя одна рука! Ты даже чашку до стола донести не можешь! – рявкает в ответ Интегра и тут же жалеет о сказанном: вид у Серас по-настоящему несчастный.

– Если с вами что-нибудь случится, Хозяин убьет меня, когда вернется!

Интегра опускает глаза и бездумно перелистывает лежащее перед ней дело вампира из Ист-Энда и трех его «жен».

– Пусть для начала вернется. И тогда мы еще посмотрим, кто тут кого убьет, – криво усмехается она, и думает, что если ее кровь заставит его вернуться, то не жалко и пролить немного.

* * *
Когда они подъезжают, темнота внимательно следит за ними из выбитых окон. Квартал пуст уже два года – всех жителей эвакуировали сразу после войны, но Интегру это кажущееся запустение не обманывает. Как ни патрулируй, как ни оцепляй, но мародеры просочатся все равно, а вслед за ними, в поисках крыши над головой и в надежде найти что-нибудь если не ценное, то хотя бы нужное – бродяги, а в конце концов придет и нечисть. Трудно найти охотничьи угодья и убежище лучше: пропавших здесь не будут искать, до живущих здесь никому нет дела. Обычно. Пока они не убивают полицейских, например.

Первый этаж – две вампирши, упырей нет, заложников нет. Работа легкая даже для людей, не то что для Серас. Дальше. Выше. «Еще двое, – произносит Серас одними губами у входа в пустую квартиру на втором этаже, – Но и наверху кто-то есть». «Ричардсон, Гордон, вы здесь, остальные – наверх, – приказывает Интегра. – Если вампиры – не суйтесь».

Серас выбивает ударом ноги дверь и входит внутрь.

«Чего они ждут? – проносится в голове у Интегры. – Что их просто перебьют?» В тот же миг наушник оживает и взрывается криком и выстрелами: «Здесь упыри, мэм! Не меньше двух десятков!!»

Вот, значит, как. Самое время прорываться и спасать свои жалкие шкуры. «Вы тоже наверх! – бросает Интегра двум оставшимся бойцам. – Не выпускайте их и ждите Викторию». Капитан Ричардсон пытается что-то возразить, вероятно, что здесь слишком опасно для нее, но вскипевшая кровь бешено мчится по жилам, и Интегра не дает ему даже рта раскрыть рта, рявкает первой: «Выполнять!!»

Внутри сумрачно, но не темно – свет фар снизу заливается в окна и нагромождение разбитой мебели – импровизированные баррикады - не мешают, а напротив, помогают Интегре. Она ныряет за трехногий стол, осматривается. Серас, засевшая за платяным шкафом с оторванными дверцами, делает страшные глаза при виде хозяйки и беззвучно ругается. Пуля взвизгивает прямо над головой Интегры и на волосы сыплется деревянная труха и щепки. Серас высовывается из-за своего шкафа, отвечая, – и попадает. Из-за наставленных горкой ящиков слышится хрип и испуганное девичье: «Микки!!».

Микки, подумайте только! Вот они, значит, где. Интегра с хищным торжеством наблюдает, как Серас поднимается из своей засады, чтобы завершить правосудие.

Навстречу ей выпрыгивает тощая рыжая девица с пистолетом, ходящим ходуном в тоненьких вытянутых руках, и взвизгивает торжествующе:
– А ну-ка получай, сучка!

Серас нечего бояться, знает Интегра, она даже по привычке не пугается выстрелов, крови и ран и регенерирует мгновенно, но уже видно, что сейчас что-то идет не так: Серас дергается, шипит и, кажется, вот-вот выронит винтовку...

– Сама получай! – громко говорит Интегра, отвлекая внимание на себя, и стреляет, стараясь успеть до того, как молоденькая вампирша осознает всю ценность полицейского пистолета с серебряными пулями в своих руках.


Ночь

Интегре снова сниться раскаленный от огня, переполненный кровью и отчаяньем город и толпы мертвецов, бредущих по улицам. Мертвецы воют – от тоски, боли или голода и тянут, тянут жадные, окровавленные пальцы – к ней. «Это ты, ты сделала с нами», – слышит Интегра и бежит, что есть сил, думая о том, что честнее было бы остановиться, подождать – и принять заслуженную кару.

«Это все я, но если я погибну, то уж точно ничего не сумею исправить», – убеждает она себя – и бежит, бежит, что есть сил по дымным неузнаваемым улицам, то и дело спотыкаясь о лежащие тела и скользя в лужах крови.

В отличие от действительности, во сне ее бегство не безнадежно. Она – пока – быстрее своих преследователей, а дверь, которую она дергает в отчаянье – открыта. Передышка, нужна передышка, стучат в голове тысяча молоточков; Интегра почти взлетает на второй этаж – там тоже открыто: похоже, хозяева выбежали на улицу посмотреть, что происходит и не… Она скрипит зубами и всхлипывает, глядя на остывшее жаркое с картошкой в тарелках и включенный телевизор, помаргивающий ей серой рябью.

Не думать.

Интегра захлопывает дверь, накидывает цепочку и опускает в кресло в темной прихожей. Снаружи из разбитых окон доносятся крики, взрывы, выстрелы, треск пламени – словно из другого мира или какого-нибудь американского фильма про апокалипсис. Ничего, ничего, сейчас ее это не касается, нужно только посидеть тихо, переждать и…

Вернется Алукард, придет Серас, введут войска – она не слишком хорошо представляет, чего именно ждет и на что надеется; у нее еще не было времени об этом подумать. Нет и сейчас: шаги на лестнице звучать четко и близко – и Интегру окатывает ледяным ужасом понимание: она сбежала, но не убежала. Дверь трясется, трещит под ударами, распахивается с грохотом – и зловонное капающее голодной слюной с пустыми черными глазницами рвется внутрь, к ней. «Вот твоя смерть, твоя смерть пришла-а-а!», – поет у Интегры в голове сладенько голосом безумного Майора, когда она отступает, стреляет, промахивается – и воет от отчаянья, потому что драгоценные пули потрачены зря. Ее опрокидывает навзничь, придавливает к полу и цепкие ледяные пальцы выкручивают, сжимают запястье, заставляя выпустить пистолет.

– Да отпустите, отпустите уже! – орет на нее упырь голосом Серас. – Это я!!

Интегра распахивает глаза. Она в своей комнате, на своей кровати – и никаких упырей, по крайней мере, здесь и сейчас.

– Вам снова приснился кошмар, – укоризненно объясняет вампирша и отпускает руки. – И вы снова стреляли. Хорошо, что в меня. А человека бы убили.

Интегра мысленно хвалит себя за предусмотрительность: не зря она еще в прошлый раз отдала распоряжение, что с ночной стрельбой в ее комнате отныне будет разбираться только и исключительно Серас Виктория.

– А ты мне кости чуть не переломала, – упрекает Интегра и, морщась, трет запястья с четкими до синяков отпечатками пальцев. Зажигает ночник и оглядывает поле небывшего боя. Дверь и косяк, конечно, придется менять. Но это хотя бы не окно, как в прошлый раз, а значит, не придется перебираться в другую комнату.

– Кстати, а как ты здесь оказалась? – Интегра достает из верхнего ящика тумбочки сигареты и закуривает, надеясь, что хотя бы это уймет дрожь в руках.

– Вы кричали, а я услышала, – отвечает Серас, но смотрит не на нее, а куда-то в сторону. Врет.

– Но я не кричала, – вспоминает Интегра. – По крайней мере, не так сильно, чтобы слышал весь особняк.

– Просто почувствовала, – признается Серас, – Почувствовала, что с вами что-то не так.
– Почувствовала? Как это?

Она пожимает плечом и улыбается:
– Как-то. Не знаю. А что вам снилось?

Интегра не хочет рассказывать – на словах сон дурацкий, и не очень-то страшный, наяву они переживали и похуже. Она снова вытягивается на кровати и, пуская пыль в потолок, спрашивает вместо ответа:
– А вампирам снятся кошмары?

Выражение обычной беззаботности застывает на лице вампирши, словно маска.

– Неа, – снова лжет она. – Не сняться.

Серас набирает пост охраны и все так же спокойно и доброжелательно сообщает, что да, все в порядке, нет, не нападение, все живы и здоровы, ложная тревога, спокойной ночи им, а веселой ей, еще раз спасибо и отбой.

Говорить и спрашивать больше не о чем, а значит, Серас сейчас пожелает ей спокойной ночи и уйдет, но та присаживается на край кровати и, бросив, быстрый, внимательный взгляд на хозяйку, вытягивается рядом. Интегра приподнимает брови, демонстрируя сдержанное возмущение такой фамильярностью, но потом чуть сдвигается к раю, давая Серас больше места.

– Я побуду с вами, ладно? Пока вы не уснете?

Интегра усмехается: к чему задавать вопрос, когда ответ уже очевиден.

– Оставайся, – соглашается она и напоминает со смешком: – Тем более ты уже осталась, – тушит сигарету в пепельнице и гасит ночник. Угольная беззвучная темнота обнимает их, и сон накатывает неумолимо, как пенные волны прибоя.

– Так что вам снилось-то? – снова тихо напоминает Серас.

Лежа в темноте, Интегра перебирает все: одиночество, упыри, гибель Лондона, смертельная опасность... И наконец, находит:
– Мне снилось, что я одна. И что я сдалась.


Утро

Шторы задернуты так плотно, что Интегра не может понять: еще слишком рано или уже слишком поздно. Это работа Серас, наверняка: рассветы ей не слишком-то нравятся теперь. Значит, она оставалась здесь до утра, стерегла сон хозяйки от новых кошмаров. Интегра вздыхает, утыкаясь взглядом в разбитый пулями и щерящийся щепками косяк: с этими снами все-таки нужно что-то делать.

Она встает с кровати, накидывает бесформенный клетчатый халат, каждое утро примиряющий ее с прохладой комнаты, сует в бездонные карманы сигареты и зажигалку. Закуривая впервые за день, раздергивает шторы: за окном яркое чистое не по-осеннему небо. Все-таки проспала. Чертова Серас! Неужели так трудно было разбудить перед уходом? Глупо, конечно, обижаться на воплощенный хаос и призывать к его порядку, особенно когда этот хаос полночи провел у ее постели. С привязанностями в отличие от порядка у хаоса все в порядке, улыбается Интегра и – какой уж смысл притворяться перед самой собой? – ее это полностью устраивает.

Все еще улыбаясь, она толкает дверь в ванную - и застывает на пороге. Серас, совершенно голая, стоит к ней спиной во влажном пару и хлопьях густой белой пены, запрокинув голову, словно подставляя шею и роскошную грудь, которую завистливый взгляд Интегры, к счастью, не видит... Кому? За секунду до того, как она все-таки понимает, черная тень поднимается над круглым розовым плечом вампирши и подмигивает остолбеневшей Интегре единственным зеленым и очень наглым глазом.

Серас мычит что-то недовольное, и тени в ответ обтекают ее тело, клубятся, меняют форму, превращаются в дымные руки, и Интегра зажмурившись, наконец-то вываливается из ванной, напоследок спотыкаясь об порог.

«Ой!» – доносится из-за двери. Интегра падает на кровать, снова курит и слушает, кажется, бесконечный плеск. «Ты не просидишь там весь день! Выходи!» – хочет уже крикнуть она, как дверь наконец распахивается.

– Простите! – выпаливает красная как рак Серас. – Я думала, еще рано и вы...

Интегра тыкает сигаретой в залитое солнцем окно:
– Тогда у тебя что-то со временем. Или ты подзадержалась.

Серас краснеет еще больше, хотя, кажется, больше уже некуда.

– Тебе что, негде помыться? – фыркает Интегра. – Разве вампирам вообще нужно мыться?!

– Нет, не нужно, – отвечает Серас, – хотя я очень люблю. А ванна только у вас... – она умоляюще вглядывается в строгое лицо хозяйки и морщит нос, будто готовясь заплакать. – Я аккуратно, вы бы даже не заметили!

Что-то в последней фразе настораживает Интегру: она даже приподнимается на локтях:
– То есть, это уже не в первый раз?

Серас снова краснеет и смотрит в пол.

– Мне всегда казалось, – мрачно цедит Интегра, – что у вампиров проблемы с водой.

– Только с проточной, – с готовностью объясняет Серас. – А я наливаю ванну и только потом... А вот в душевой мне как раз не очень нравится.

Интегра что есть силы прикусывает сигарету, стараясь не рассмеяться. Какая чистоплотная у нее вампирша, ну надо же!

– Ну что ж, по крайней мере, это экономно. Я что-нибудь придумаю с ванной, - обещает она и тут же добавляет с уже бесполезной строгостью: - А ты прекратишь тратить мою пену!

– Слушаюсь, мэээм!! – щелкает каблуками Серас с видимым облегчением и смеется. – Мне можно идти?

– Подожди, – решается Интегра, – я хотела спросить. Он же, – она кивает на черную руку, – постоянно с тобой, все... видит, знает, о чем ты думаешь. Наверное, это, она запинается, подыскивая нужное слово, – ...неудобно?

«Как раз иногда очень даже удобно! Ты же видела!» – добавляет ехидный внутренний голос.

– Ну, да, – признается Серас. – Сначала было непривычно. Особенно мыться. Ну и там... одеваться, например. Но теперь я привыкла и мы... неплохо ладим, – лучезарно улыбается вампирша и Интегра чувствует, как горькая зависть берет в тиски сердце.

– По крайней мере, это твоя рука, – вздыхает она. – Она всегда с тобой и от нее знаешь, чего ожидать. Не то, что глаза на потолке.

– Глаза?! – изумляется Серас. – Какие глаза?

На сей раз краснеет уже Интегра.

– Да так. Неважно, – хмурится она, чувствуя, что сболтнула лишнего. – Хватит уже разговоров, дела не ждут.

– Так я пойду?

– Да. Иди, – Интегра колеблется между «Спокойной ночью» и «Добрым утром» и выбирает: – Спокойного дня! – добавляя про себя: «И мне. И всем нам тоже».