Автор: No_name
Тип: джен.
Рейтинг: PG
Жанр: ангст.
Предупреждения: не совсем по заявке, кажется. И ООС. И АУ.
Эпитафия: "Ушёл от ответственности".
читать дальшеКапитан Бернадотте старался не задумываться, что будет, когда он умрёт. Не пристало о таком думать человеку, который даже и не знает, что он завтра будет делать: наливаться чем покрепче в очередной забегаловке, где пиво разбавляют водой (хотелось бы думать, что только водой), коньяк воняет клопами, а по столам бегают раскормленные тараканы; или, если не так повезёт, сидеть в обезьяннике - клетушке четыре на четыре метра, где коротает время ещё десяток сокамерников; а может, подыхать под забором с парой дыр в брюхе.
Нет, не так. Это до смерти он не задумывался о том, что будет потом. А тут пришлось. Естественно, ничего хорошего из этого не вышло. На самом деле это было даже забавно. Пип боялся смерти. Или, правильней сказать, страшился.
Интересно, мертвые должны бояться своего состояния? Когда он спросил об этом вампиршу, та наморщила носик и серьёзно ответила, что он там, в темноте, явно чем-то не тем надышался. Или ему шляпа мозги отдавила.
В темноте неподалёку разлеглось нечто - ещё не человек, уже не зверь. Ганс Гюнше не смог умереть спокойно, как и сам капитан Бернадотте, его душу неведомо как затянуло в этот черный кисель, где она благополучно застряла. Возможно даже, то тех пор, пока Солнце не погаснет и не протрубят архангелы, возвещая Конец Света. Пипу не хочется видеть... это существо - ему становилось мерзко, словно он встретил давно съеденного могильными червями врага, и капитан не знал, что с ним теперь делать - то ли добить из жалости, то ли обойти десятой дорогой.
- Молчишь, да?
Бессмысленный вопрос, не требующий ответа. Сотрясание воздуха, если, конечно, здесь есть воздух. Только чтобы спросить. Или чтобы услышать собственный голос.
- Ну и молчи дальше, очень надо.
На самом деле надо. Хотя бы потому, что больше здесь заняться всё равно нечем. Действительно, попробуй найти хоть какое-то занятие в пустоте, а деятельная натура требует.
- Вот смотри, домолчишься.
Капитан Бернадотте больше всего на свете ненавидит темноту. Скользкую, липкую, гасящую любой звук и наполненную какими-то своими, потусторонними, шорохами и шипением. Потеряться в такой - раз плюнуть. Сойти с ума - тоже. Если судить по его вопросам, обращенным к единственному собеседнику, вернее единственному слушателю, так уже давно сошёл. По крайней мере, ни один нормальный человек не станет так делать. Все равно что со стеной разговаривать. С одним только отличием - в поместье Хеллсингов и стена могла ответить. Вкрадчиво так, с присвистом: "Чего тебе, человече?"
- Тут спятить недолго. И курить охота до чёртиков. А здесь даже спички не горят.
Такой вот кошмар курильщика. Пип предпочитает такой кошмар... кошмарик, куда более опасным и серьёзным вещам. Лучше на них не зацикливаться. Так проще. Можно представить, что ты не в кромешной тьме, а лежишь себе на диване в какой-нибудь дешевой гостинице, где полы скрипят от одного на них взгляда, и по матрасу маршируют стройные колонны блох. И скоро всё кончится. Всё-всё кончится.
- Эй, ну скажи хоть что-нибудь. Тьфу, пропасть, не можешь сказать, кивни.
Как забавно бывает изобретать темы для разговоров с тем, кого ты не понимаешь. Или кто не понимает тебя.
- Гавкни или хвостом помаши.
Бессмысленная попытка если не завязать разговор, так хоть подначить. Пип был бы рад даже драке, он подозревает, что умереть второй раз у него точно не выйдет.
Сперва, только попав в этот вязкий тёмный кисель, не то вампирам нутро заменяющий, или где они там души хранят, не то просто растёкшийся между миром живых и мёртвых, он не мог поверить в реальность происходящего. Даже убедившись не раз, что выход есть всего один - даже не выход, так, форточка, выглянуть на пару минут, подымить сигаретой, позубоскалить и назад, в тёмное, хлюпающее, точно осенняя грязь, вязкое нечто. И не по своему желанию выглянуть, а только когда о нём соизволят вспомнить и вытащить на свет, точно метлу из чулана - пока нужен. А потом извольте возвратиться назад, капитан, и не дымите там, вы мешаете.
Пип поначалу недоумевал - такое посмертие не было похоже на то, чего он ожидал. Капитан был готов к чему угодно: хоть к чертям с вилами, хоть к ангелам, бренчащим на арфах. Хотя нет, к ангелам - это вряд ли. Святой Пётр рвал бы на себе бороду и в ярости топтал бы ключи, постучись такой вот солдат удачи к нему в ворота.
"Это ошибка, ошибка-ошибка-ошибка", - хотелось бы самому себе поверить, и не выходит.
Когда он сказал об этом Виктории, она как-то странно замолчала. Девчонка чувствовала себя виноватой: в том, что он остался в этом мире, была и её вина.
"Вы можете уйти, - пояснила она. - Когда по-настоящему захотите. Я вас не держу".
Ну ещё бы он не хотел! И всякий раз не выходило, как и у тех бедолаг-валахов - Пип пытался поговорить с парой-тройкой бродящих тут же, в темноте. Бернадотте из разговора с ними ни черта не понял, кроме одного - ни Рая, ни Ада ему в кратчайшее время точно не светит. По крайней мере, не в ближайшие пару-тройку столетий.
- У нас с тобой выходит непродуктивный какой-то диалог, не находишь? Папуасы в джунглях и то разговорчивей.
И снова молчание в ответ. Немец не реагирует. Тут вообще никто не реагирует, кроме Пипа. У каждого, обретающегося тут, своё персональное уютненькое Чистилище. И каждый его старательно лелеет, вылезать из него не собирается. Сходит с ума по-своему.
- Или ты обиделся?
Что он не может (или не хочет, как твердили ему Виктория и леди Хеллсинг) уйти, Пип осознал примерно через пару месяцев. До этого как-то недосуг было - ведь иногда его всё-таки вытряхивали из этой мазутной жижи на свет Божий - помогать отлавливать фашистских недобитков по канализациям и подвалам. После таких рейдов хотелось сдохнуть - на этот раз окончательно и чтобы без всяких вампиров и неприкаянных духов.
"Разве я могу бросить девчушку?" - говорил после очередного "задания" капитан.
"Мы с вами не разорвали контракт, леди Хеллсинг, - посмеивался он. - У нас смерть в числе причин расторжения не значится".
То есть сперва были дела и не до этого, а потом стало вообще хреново и не до этого.
В вязкой тьме хорошо думалось, особенно в такой "приятной компании": безумная баба, возникавшая и пропадавшая в дегтярной темноте, хохочущая или рыдающая, уж и не разберёшь, да ещё этот самый оборотень. И вообще, было о чём подумать. Пип даже молиться пробовал, даром, что знал только две молитвы. И те потому, что дед заставил выучить. Может, после одной такой молитвы пришла одна простая мысль. Бернадотте надо было её проверить.
Вервольф издаёт неопределённый звук. Не то кашляет, не то рычит, не то посмеивается. Пип хмыкает в ответ - хоть что-то этого молчуна расшевелило.
- А я уж решил, что ты глухой. Так ты обиделся, что я тебя убил? - переспрашивает капитан Бернадотте.
Звучит смешно. Прям сдохнуть от смеха, если бы не хотелось извиниться и сказать что-то вроде: "Ну, ты того, извиняй, так вышло. Знаешь, как оно бывает - мы по разные стороны баррикад, убивать врагов вообще принято. Традиция, знаешь ли, такая".
Ганс неопределённо поводит плечами, словно и сам недоумевая. А Бернадотте отчего-то становится легко.
- Обижаться приказа не было? - спрашивает зачем-то он.
Гюнше (точнее, существо, которое раньше было капитаном Последнего Батальона, Гансом Гюнше) машет хвостом - ни дать ни взять дворовая псина.
- Знаешь, - говорит Пип товарищу по несчастью. - Я тут подумал. Как считаешь, может мы здесь застряли не навсегда? Чистилище ведь не конец, из него есть выход.
Вервольф щурит золотистые глаза. Он не понимает происходящего и терпеливо ждёт. Чего - неизвестно. Конца, белого света в конце тоннеля, пробуждения от маетного, тяжелого сна, валькирий с копьями наперевес или чертей с вилами.
Пип осторожно чешет зверочеловека за пушистым острым ухом.
- Если б ты ещё чего понимал, - вздыхает он.
И думает, что зря надеялся. Вся его идея выеденного яйца не стоила.
"Дурак вы, капитан, - хочет сказать Пипу Виктория. - Хотите извиниться, так извиняйтесь уже".
Вампирша догадывается, что пропуск из Чистилища - раскаяние. А начать его можно хотя бы с извинений.